Пробуждение души к покаянию

Душа моя, душа моя! Восстань, что спишь?
Конец приближается – как же смутишься ты!
Пробудись же, чтобы пощадил тебя Христос Бог,
вездесущий и все наполняющий.

Творческая премудрость и сила Божия явила одну важную особенность при создании человека – это то, что человек удостоился чести быть созданным по образу и подобию Божию.

«Наименование человек, – говорит Григорий Палама, – не прилагается отдельно к душе или телу, но к обоим вместе. Но истинное совершенство человека, его слава и благородство – в душе, созданной по образу и подобию Божию. Чтобы создать душу человека, Бог вдохнул в него дыхание из Своих Божественных уст: «…вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою»».

Образ Бога в человеке – образ совершенный. «Как земля, я привязан к земной жизни, и как частица Божества, ношу в сердце желание будущей жизни», – пишет святой Григорий Богослов.

Душа есть Божие дыхание, и, будучи небесной, она терпит смешение с перстным. Это свет, заключенный в пещере, однако же Божественный и неугасимый.

Душа составляет всю сущность человека, а благодать Божия – всю сущность души. Бесконечное зло для души есть лишение Божественной благодати. Что значит для души потеря ее? Нет достаточных слов, чтобы изъяснить ее, нет слез, чтобы оплакать ее!

Чем был Адам с благодатью Божией? Одушевленным образом и подобием Божиим, царем всех подлунных тварей, наслаждавшимся бесконечной радостью и бессмертной жизнью! И чем же стал он, потеряв Божию благодать? Рабом смерти, наследником проклятия, как бы неразумным животным. «Приложися скотом несмысленным и уподобися им».

Душа есть величайшее дело Божественного совета, есть живой отпечаток Святой Троицы: «Святым Духом всяка душа живится и чистотою возвышается, светлеется тройческим единством священнотайне». Святой Дух – это «самый свет и самая жизнь. Он делает меня храмом, творит Богом!», – с трепетом восклицает святой Григорий Богослов.

Дары Святого Духа суть дух премудрости, дух разума, дух совета, дух крепости, дух ведения, дух благочестия, дух страха Божия. По слову Василия Великого, нет ниспосланного человеку дара, в котором бы не присутствовал Святой Дух.

«Стяжание Святого Духа Божия – истинная цель жизни нашей христианской», – говорит преподобный Серафим Саровский. Он сообщает каждому из нас всю полноту благодати, которая не может обитать в душах, уклоняющихся от своего спасения.

Путь соединения с Богом – не бессознательный процесс, поэтому, чтобы строить человеческую личность в благодати, надо находить гармоническое соотношение между умом и сердцем.

Сердце есть средоточие человеческого существа, источник всех душевных и духовных движений. Сердце – это «рабочая храмина дел правды и неправды». Это сосуд, содержащий все пороки, но там также и «Бог, там Ангелы, там жизнь и царство, там свет и апостолы, там сокровище благодати». Благодать сердцем проходит во все человеческое естество: «ум, и все помыслы, и все чаяния души», – таково суждение Макария Египетского.

Без сердца – ум бессилен, без ума – сердце слепо, лишено руководства. Поэтому нужно постоянное трезвение ума, сердечная горячность и постоянное усилие в обращении к Богу. Когда они ослабевают, бездействует и благодать.

В своем постоянном восхождении к Богу каждый человек должен пройти следующие ступени, соединяющие его с Богом: покаяние, то есть изменение воли, изменение ума; очищение – освобождение от страстей; и, наконец, стяжание совершенны любви и веры, которые есть полнота благодати.

Вера есть главное правило христианской жизни. И мы должны жить по вере. Иначе, если жизнь не согласуется с верой, то такая вера мертва и совершенно бесполезна. Без дел и вера мертва. Она – лишь труп веры. Дела есть душа веры.

Та вера, которую мы получаем при крещении, есть только начало веры. Начало требует продолжения, роста; корень – плодов, вера – дел! Какова вера, такова и жизнь! Только с помощью двух крыльев – истинной веры и доброй жизни – человек может взлететь к раю!

Как закон, весь духовный, весь святой, – вера заповедует бедность, целомудрие, пост, воздержание, смиренномудрие и любовь, такую совершенную, которая простиралась бы даже и на врагов.

Это закон, требующий, чтобы человек был во плоти духовным, в мире – святым; закон, противный закону мира и плоти. Бог хочет, чтобы каждый человек – христианин чувствовал в себе неустранимый долг быть святым: «По звавшему вы Святому и сами святи во всем житии будите» (1 Петр. 1:15).

Поэтому закон Иисуса Христа, Который есть правило святости, требует для себя людей святее прочих, без скверны и порока: «люди избранны, ревнители добрым делом» (Тит. 2:15). Христианин, по собственному смыслу имени, означает: человек более духовный, чем телесный; более небесный, чем земной; распявший в себе все мирское, облеченный в Самого Иисуса Христа: «елицы во Христа креститеся, во Христа облекостеся» (Гал. 3:27). Значит, христианин должен вести жизнь, столь похожую на жизнь Христа, как будто в нем живет Сам Иисус Христос; так, чтобы он мог говорить вместе с апостолом Павлом: «Живу же не к тому аз, но живет во мне Христос» (Гал. 2:20). Таковы и были первые христиане – чистое золото в учениях и нравах по телу и душе.

С течением времени уменьшилась добродетель, остыл тот пыл веры. Распространились нравы жестокие и суровые. И современные христиане достигли того жалкого состояния, ниже и хуже которого не можем ничего отыскать!

Мы имеем лишь внешние знаки веры, но дела ее не имеют никакой цены и заслуги! Снаружи мы христиане, а жизнь наша языческая, так как жизнь наша противоположна вере. «Имущие образ благочестия, силы же его отвергшиеся» (2 Тим. 3:5), – грешники, облеченные в личину святости, и даже, может быть, некие демоны, – в ризах Иисуса Христа! В корыстолюбии и сребролюбии – иудеи! В волнении страстей – бессловесные животные, хуже самих зверей! В погибели – язычники! Странное дело, но мы, христиане, так похожи на язычников в их заблуждениях!

Убийство, месть, разбои, прелюбодейства – грехи, которых даже названий не знали древние христиане: это были люди невинности и любви!

Наша злоба достигла крайности. Своим невежеством и злобою сами христиане отрицают веру. Вера святейшая, вера Христова! Как ты теперь затемнела, увяла, попрана в обществе. Мы уже не походим на золото, а похожи отчасти на железо, отчасти – на глину. Как железо, мы – без блеска добродетели, заржавели в невежестве, тверды во грехе. Нравы наши как глина. Дела наши скверные, бесчестные, ничтожные. Везде – «суета сует». Вся ложь мира и лесть сторожит жизнь христианина и не дает проникнуть истине.

Безобразное и отвратительное зрелище, которое мы из себя представляем, являясь извне со столь прекрасной верой, а изнутри – с такой нечистой душой, возбуждает в наших врагах смех, даже ругательства и поношения. «В нас Христос терпит поношение, в нас закон Христов поругается!»

Извне, по видимости, мы ходим в церковь, постимся, иногда исповедуемся, причащаемся. Но если внутреннее наше не совпадает с внешним; если даже в самой церкви мы не сохраняем благоговения; если, постясь от мяса и рыбы, не сдерживаем своих страстей; если, раскаиваясь столько раз во всей этой жизни, мы, однако, остаемся неисправными, то вера наша –  это ничего не стоящая глина! Под видом, который извне кажется добродетелью, благочестием, смиренномудрием, живут лицемерие, зависть и гордость. При такой вере многие, считающие себя христианами, на самом деле суть идолы христиан.

Обидно, но приходится сказать, что наша вера не есть вера живая, а лишь мертвые останки веры наших предков. Она не имеет в себе Духа Божия, Духа Христова. И мы сильно заблуждаемся, если надеемся с такой верой достигнуть вечного блаженства.

Все дела веры, а их много, обнаруживаются через любовь. Любовь – дар не от мира сего, ибо это имя Самого Спасителя. Она – наставница пророков, сшественница апостолов, сила мучеников, вдохновение отцов и учителей, она – совершенство всех святых! «Любовь, – говорит святой Иоанн Златоуст, – есть предмет всякой добродетели, и ею мы все спасаемся. И имя Церкви Христовой есть не имя разделения, а единения и согласия».

И среди света Христовой истины, как велик мрак нашей мысли. Какое заблуждение омраченного разума. Если иудеи не знали Христа, это было еще объяснимо и даже терпимо: «сии не познаша, ниже уразумеша, во тьме ходят». Но мы, православные, просвещенные святым крещением христиане, во тьме ходим?! Горе нам! Почти все мы слепы в познании веры, хотя для этого нам даны и ум, и сердце: ум – для поучения в заповедях, сердце – для любви к ближнему. Где совершенная вера, там у всех – одно сердце, одна душа. Христиане первых веков тому пример, они имели одно сердце и одну душу!

Что же представляют из себя сердце и душа современного христианина? О, сколько там несогласий и противоречий. Ни мира, ни единомыслия нет в душах наших. У каждого свой особенный язык, и мы не понимаем другого. И языков у нас у каждого столько, сколько страстей прижилось и угнездилось в душе. И каждая страсть – это великая болезнь нашей души. И жизнь становится мучением, когда движения нашей природы буйны, рассуждения безумны. Из всех страстей, до безумия волнующих жизнь, самая большая – это ненависть! О, что это за недуг! Это возгоревшаяся желчь, это великая тяжесть уныния сердца, это яд в крови, отравляющий всякое удовольствие, распаляющий жестокость. Эта страсть, столь безумно возбуждающая душу, есть «дух лукавый», приходящий из ада, где он только и имеет силу, где только осужденным и позволено ненавидеть друг друга.

«Кровь, требующая мести, не есть уже кровь человека, это кровь, загрязненная, земляная, кровь от земли» (св. Амвросий). Месть составляет наслаждение для души мелкой, болезненной и ничтожной. Чем человек благороднее, тем меньше он способен гневаться. Это беснование и есть дерзость и безумие низменных душ. Ненависть не свойственна природе человека разумного, ей свойственна любовь, прощение и сочувствие к согрешающим из любви к ним. И если мы не страшимся потерять человеческий образ, мы должны не противиться голосу природы в себе!

Без любви мы не можем быть ни людьми, ни тем более христианами! «Любовь от Бога, – говорит апостол любви Иоанн Богослов, – и Бог есть любовь». И мы не можем наслаждаться этой божественной любовью, не думая о других, которые тоже нуждаются в любви. Любовь к ближнему – признак обретения в нас истинной любви к Богу. Все учение Христа выражено в простых словах: верить и любить. Такая любовь понуждает нас помогать другим и, если надо, спасать их от гибели. И чтобы послужить спасению ближнего, мы не должны бояться, если это потребуется, отдать здоровье свое, имущество, духовные и телесные силы.

Надо ежедневно жить для Христа, чтобы свидетельствовать о Нем. Работать для Христа ежедневно – это трудно, ведь это значит ежедневно умирать для себя. При такой жизни наш эгоизм, наше отвратительно-самостное «Я» постепенно будет умирать, пока не умрет совсем, но тогда живой Христос станет жить в нас непрерывно, а через Него будет и плод. Тот, кто потеряет жизнь ради Господа, тот сохранит ее. Сам Спаситель говорит: «Вы соль земли». Соль тогда только сообщает свой вкус другим предметам, когда отдает себя.

Если любовь есть свойство человечности, то неужели так трудно нам стать человечными? Если прощение – характерная особенность христианства, разве стыдно христианам исповедовать свою веру? Слепота, достойная слез!

Никогда не было так, как в этом веке, когда любовь сильно охладела или даже совершенно угасла в людских сердцах. Когда друзья не любят друг друга, когда хулами отплачивают благодеяния, когда людям надо снова учиться любить даже и тех, кто их любит. Когда даже христиане ни во что не ставят царскую честь, дарованную нам от Бога, состоящую в том, чтобы быть добрым человеком по естественному состоянию и добрым христианином по чину веры.

Где вы, первые времена христианства, светлые дни благодати, век святости, когда для христиан были тысячи гонителей, но ни одного из них они не считали в сердце своем врагом? Когда прощение не считалось заслугой, ибо славно и вожделенно было страдание за Христа? Когда быть христианином значило быть благородным?

О, нынешние христиане! Это, так сказать, антиподы древних христиан.

Чувства христианского милосердия – вот дух веры Иисуса Христа. Пусть наше негодование направляется против наших же недостатков, тогда оно будет всегда справедливо. По отношению к врагам обнаружим любовь и мир. Этого требует природа, так повелевает закон: «Любите враги ваша и будете сынове Отца вашего» (Мф. 5:44–45). Великое заповедал Господь, но великое и обещал. Тот не ученик Христов, кто не любит врага своего, кто не воздает добром за зло.

Господи! Дай нам ревность в сердце наше, свет нашему разуму, божественную благодать, обращающую нечестивых к святости и соделывающую нас – христиан – добрыми в исповедании самой жизнью и совершенными в познании и деянии.

Иисусе Премилосердный, ниспосли изобильный дождь Твоей Божественной благодати, чтобы произрос в нас плод спасения! Явись мысленно и возвесели нас светом славного Твоего Воскресения! И даже если найдешь заключенными двери сердца нашего, пройди все-таки туда внутрь, как Ты прошел сквозь заключенные двери к Твоим ученикам, и вдохни там благодать Святого Твоего Духа и Божественного мира! Скажи нам еще раз: «Приимите Дух Свят, мир вам».

 

Мир и душа

Ибо какая польза человеку, если он приобретет
весь мир, а душе своей повредит?
(Мк. 8:36)

Горе нам, развращенным и погибающим! Каждый имеет в виду только свою пользу, но мало кто – общую. Разум наш занят чем угодно, только не делами веры: в голове – корыстолюбие, а Евангелие у ног; сперва – мирское, а затем – духовное. Выше всего – польза и выгода; сначала деньги, а потом Закон Божий. Сверху – лихоимство, а снизу – вера. А Бог, а душа?! Это на конец, это ниже всего! Мир полностью поглотил нас, и мы забыли о своей душе.

Мир и душа – земное и небесное!

Вот два предмета, о которых мы судим ложно. Вся наша забота, вся любовь и попечение обращены на мир. А на долю души осталось нерадение и небрежение. В чем причина? Наша духовная слепота! Мы ценим то, что видим, а что не видим – того не ценим. Дорогой предмет, драгоценное украшение мы храним с такой тщательностью, что готовы, если бы это было возможно, спрятать его в сердце. А ведь всем этим мы не купим себе рая – вечной радости жизни. Мы хорошо знаем, что такое мир, но поистине не знаем, что такое душа. Дорогие мои, душа – это благородное, драгоценное существо, которое не может пойти в обмен на что-либо. Мы не видим ни красоты души, не знаем ни природы ее и не ценим ее, как следовало бы, по причине своей духовной слепоты.

О, неувядаемая красота души! Как вы себе представляете Царство Небесное, райское блаженство, славу праведных? Это не что иное, как созерцание лица Божия. Лик Божий так прекрасен, что святые Ангелы готовы всегда на Него взирать. Они с жаждою смотрят на этот неисчерпаемый источник света. Если бы Он на мгновение явился в аду – ад превратился бы в рай. Образ этого Божественного лика есть душа.

Что же даст человек взамен души своей? Чем он может заменить существо такое прекрасное, подобного которому нельзя найти ни на небе, ни на земле?

И созерцая свою душу, на которой Бог начертал Свой образ – образ Божественной благодати, могу ли я после этого взирать на какую-либо другую красоту в этом мире?

Что такое душа с благодатью Божией? Это невеста, подруга Ангелов, наследница рая; царица, украшенная всем богатством Божественных даров.

Чем становится душа, когда потеряет Божественную благодать? Поношением для Ангелов, изгнанницей из рая, нищею пленницей дьявола.

Возможно ли, чтобы человек желал причинить себе несчастье утратить Божественную благодать – это высшее благо? Вместе с ней он утрачивает жизнь и душу, землю и небо, вечную славу, утрачивает навеки Бога, утрачивает все – это ли не беспредельное зло?

И это вполне справедливо, что мы не имеем ничего драгоценнее души, и все же ничего мы так мало не ценим, как душу. Это многоценное сокровище мы отдаем за мгновенное наслаждение грехом, мы меняем ее на ничтожное богатство, мы предаем ее ради однодневного блеска временной славы. Мы забываем, что имеем душу, ради которой создано все небесное и земное, ради которой трудится природа, движется небо, сияет солнце, плодоносит земля, появляются растения и животные; ради которой насажден рай, уготовано Царство Небесное, бесконечное блаженство, беспредельная слава и все вообще блага вечной жизни – «иже око не виде, ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша» (1 Кор. 2:9).

И, попуская нам испытания или наказания, человеколюбец-Бог душу нашу вручил Ангелу Хранителю, чтобы он покрывал ее, смотрел за нею и хранил ее «от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходящия, от сряща и беса полуденного» (Пс. 90:5–6). Так как только душа и есть то, что дает человеку жизнь в этом мире и надежду на блаженную жизнь в раю. Так, если мы погубим душу свою, то потеряем все – и мир, и рай, потеряем навсегда, навечно.

Почему? «Если погубим ее, чем жить будем?» Не будем забывать, что этот суетный и тленный мир со всем красивым, хорошим и ценным, со всем, что в нем есть, имеет положенный конец. «Преходит бо образ мира сего» (1 Кор. 7:31).

Рано или поздно придет смерть и принесет с собой всему конец. Все, что мы имеем, рано или поздно оставляет нас; или мы сами оставляем все, когда умираем. «Всяка плоть яко трава и всяка слава человеча, яко цвет травный; исше трава и цвет его отпаде» (Ис. 40:67).

Когда внезапное стихийное бедствие лишает нас крова, близких, когда грабители крадут наше имущество, когда мы лишаемся высокого служебного положения, мы от волнения почти теряем рассудок. А то, что бушующее пламя тлетворных страстей сжигает дотла наше сердце и губит душу, об этом мы почти никогда не задумываемся. Но ведь, если я потеряю вещь, я смогу снова ее приобрести; если потеряю честь, могу снова ее вернуть; если я потеряю здоровье, могу излечиться; если потеряю свободу, могу ее искупить; если даже потеряю самую жизнь, могу воскреснуть. Так я верую: «Чаю воскресения мертвых».

Но, если я погублю душу, нет уже выкупа, нет исцеления, нет воскресения: я потерял ее раз и навсегда!

А если придет естественная или внезапная смерть и найдет нас отягощенными мирскими заботами (не дай Бог этого!) и мы умрем, не покаявшись, то погубим свою душу, обречем ее на вечное мучение в аду, где нет надежды на освобождение, ибо «во аде нет покаяния».

И несчастная душа, однажды заключенная в аду, будет заключена навсегда! Она погибла, погибла уже навсегда!

О душа моя! Чтобы только не погибнуть тебе, пусть лучше погибнет для меня сейчас весь мир со всем, что он имеет хорошего и прекрасного. Да и что такое мир? Краткое сновидение. А ты, душа моя, – драгоценнейшее, прекраснейшее творение Господа, ты – образ Божий, и погубив тебя, я теряю все. Ты бессмертна, и потерять тебя раз – значит потерять навеки!

Зачем мне губить тебя? Разве ты, душа, чужая мне? Или ты принадлежишь смертельному врагу моему? Нет, нет, ты моя душа! Кто не ценит свою душу в тысячу раз дороже этого суетного и тленного мира, тот или недостоин иметь ее, или же уже не имеет ее.

Не заботясь о своей душе, мы забываем страх Божий. Не помня о своей душе, мы поступаем с жизнью своей, как убийцы. О несправедливость человеческая, о несчастье бессмертной души! «Что другое ты должен делать, как не заботиться только о своей душе, отложив все другие заботы», – говорит Василий Великий.

Душа и мир – это две такие темы, о которых люди судят превратно и несправедливо. Вся забота людей, вся любовь и попечение обращены на мир. А на долю души остается нерадение и небрежение. Исполняются все требования мира, а не самые скромные нужды души.

Сыне Божий! Распятый Иисусе мой! Ты сделал все, что могла совершить крайняя Твоя благость, чтобы спасти нас! А мы, мы делаем все, что только может сделать крайняя злоба, чтобы погубить наши души.

О беспредельное снисхождение и неизреченное долготерпение Божие. Он дал Сыну Своему умереть ради спасения человека, – человека, бывшего Ему врагом. В этом бесконечная любовь Божия к нам. И в воздаяние за жизнь и кровь Своего Единородного Сына Он не требует нашей крови. Он требует только одного – нашей любви!

И неужели за столь великие благодеяния Бог не может получить воздаяния? За Свою Божественную любовь – любовь человека к Себе? Какой благодарности мы должны быть исполнены за то, что родились в истинном свете христианства. Но мы слепы и неблагодарны, так как не видим и не хотим знать такого великого благодеяния. Мы все еще оставляем в плену души наши, мы рабствуем греху, мы еще далеки от сердечного раскаяния и сокрушения. Не каменное ли сердце у нас, что не смягчается оно пред беспредельной Божией милостью? Ведь только злые духи безнадежно упорны во зле, нераскаянны, и потому они вечные враги Бога и никогда не сделаются Его друзьями. Но мы-то всегда можем сделаться друзьями Божьими и… все-таки не хотим. Пусть Христос вочеловечился, пострадал, пусть был распят, умер, пусть Он всю кровь до капли пролил за нас – мы все-таки своими злыми делами отвергаем Его бесценный дар.

Мы не бесы, но возможно ли признать в нас людей? Мы, с природой человека, но с расположением бесовским? Рожденные и воспитанные в этом безумном, безумном мире, мы крепко опутаны его многоразличными узами!

«Мир во зле лежит», – говорит Иоанн Богослов.

Да, «мир во зле лежит!» Но, милостивый Господи, умоляю Тебя: не довольно ли страданий? Зачем еще продлевать их? Довольно и предовольно той крови, которую Спаситель уже пролил для нашего спасения.

Иисусе мой! Душа души моей! Не прогневайся на меня: я не отступлю от Тебя!

О, если бы возможно было, я скрыл бы Тебя в глубине сердца моего. Но горе мне! Мое сердце осквернено грехами, и я трепещу, что Тебе, Чистейшему, угоднее идти на Крест, чем оставаться в моем нечистом сердце.

Пусть так! Но дай мне последовать за Тобой с моими слезами и словом моим. И сегодня, как 2000 лет назад, Спаситель мой простирает к нам со Креста Свои руки: Его глубокая нежная любовь ищет нас и горестно воздыхает: «Как часто хотел Я собрать вас, как птица птенцов своих под крылья, и вы не захотели» (Лк. 13:34).

 

Бог и мир

Не можете служить Богу и маммоне.
(Мф. 6:24)

Бог и мир! Друг другу крайне противоположны, совершенно несовместимы, далеко разделены.

Наши глаза не могут одновременно смотреть вверх и вниз. Наш ум не может одновременно думать о небесном и земном. Наше сердце не может одновременно полноценно любить Бога и мир.

Мир хочет, чтобы мы всецело принадлежали ему, и настойчиво пытается не позволить нам иметь части с Богом, от Которого он старается нас удалить множеством способов. Мучитель душ наших, богоненавистный мир, хочет держать нас всегда, как пленников, под игом трудов, в треволнениях этой тяжелой жизни и, особенно, создает нам препятствия, когда мы хотим выполнить наш долг по отношению к Богу. Желаем ли мы молиться? Тогда-то и усиливаются мирские помышления, рассеивающие наш ум в мелочах и даже в постыдных желаниях. Желаем ли помолится за литургией? Тогда-то и осложняются у нас житейские обстоятельства, влекущие нас из церкви: или на рынок, или вдруг куда-то еще по неотложным делам. Желаем ли поисповедоваться? Тут же возникают искушения, препятствующие богоугодному намерению.

Так день проходит без молитвы; праздник – без литургии;  год –  без покаяния. Этого требует мир. На служение себе он требует все время нашей жизни, чтобы ни одного мгновения не оставалось на память о Боге.

Христос говорит нашей душе: «Не заботьтесь о том, что есть, что пить». – «Нет, – говорит мир. – Пусть об этом-то главным образом и заботится ваша душа». А еще о том, как одеться понарядней, как достигнуть почестей, богатства, чтобы никогда мы не имели времени служить Богу.

Кружение дома, кружение на работе, кружение в развлечениях – это все главные заботы и попечения мира. Как они ослепляют, как помрачают очи рассудка и не дают ясно видеть Бога. Как забивают наши духовные легкие, чтобы мы не могли дышать единым дыханием с Творцом. Заботы и развлечения мира встают пред нами и удаляют нас от Бога. Они похожи на очень длинные одежды, мешающие нам на пути. Это тяжести, привязывающие нас к земле. «Сильно преданные житейским попечениям похожи на мясистых птиц, которые, хотя и имеют крылья, однако, как овцы, бродят по земле», – говорит Василий Великий.

Привязанный к миру – это человек, купивший ценой своей души бесплодное поле этого мира, на котором он напрасно губит свои труды и проливает пот, но собирает только терния и волчцы мирского несчастья и суетности. Антоний Великий видел в видении, что весь мир покрыт сетями: сети на полях и садах, сети на дорогах и площадях, сети на домах и сети всюду, на всяком месте. Что же обозначает это видение? Сети – это заблуждения и обманы мира, его заботы и попечения; сети, ловящие за руки, за ноги, за шею, глаза, уловляющие ум и сердце всех людей от мала до велика.

Закон Божий противоположен закону мира. Он есть узкий путь добродетели.

Законы мира – широкий путь греха, приводящий к вечному мучению.

Сколько трудов, сколько беспокойств тратим мы, чтобы приобрести малейшее счастье сего мира, которое достается с трудом, а теряется легко. И какая беспечность, какое нерадение о Царстве Христовом, для приобретения которого достаточно одного только нашего желания. И при этом если мы его однажды приобретем, то никогда больше не потеряем. Царство Иисуса Христа не есть царство мира, но Царство Небесное, блаженство Божие, слава бесконечная, одним словом – рай.

Рай! Как только я произношу это слово, то тотчас радуется дух мой. Как только помыслю о нем, то начинает веселиться душа моя.

Рай! Благословенное отечество прародителей моих, любезное пристанище упования моего, единственная цель моей надежды, единственный предмет любви, последняя награда веры моей!

«О, Раю! Мы можем тебя приобресть, но не в силах умом постигнуть!» Два человека, из всех когда-либо живших на земле, воочию видели рай: евангелист Иоанн – орел Богословия, и Павел – сосуд избрания. Апостол Павел был восхищен до третьего неба. Он сказал: «Яже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его» (1 Кор. 2:9).

Рай есть жизнь бессмертная и радость бесконечная: «возрадуется сердце ваше, и радости вашея никтоже возмет от вас» (Ин. 16:22).

Жизнь наша по сути бессмертна! И можно всегда обладать счастьем без страха потерять его; обладать богатством без страха обеднеть; здоровьем – без страха заболеть!

Радость бесконечная! Какого же рода эта радость райская? Горек ад, но если бы упала в него капля радости райской, то она усладила бы всю эту горечь. Она погасила бы весь пламень, осушила бы все слезы, и ад стал бы раем. Вот какова эта райская сладость.

Рай есть жизнь бессмертная! Там ты будешь жить божественной жизнью, будешь пребывать в единении с Богом. Созерцая Бога, ты и сам сделаешься как бы богом: Он – Бог по естеству, а ты – бог по благодати. В раю оба являются как единое: ни Бог от блаженного, ни блаженный от Бога не разлучаются. «Подобни Ему будем, ибо узрим Его, якоже есть» (1 Ин. 3:2).

Здесь, на земле, мы не видим Его, «как Он есть», но только веруем в Него. И в этой вере – все блаженство Церкви: не видеть, но веровать. «Блажени не видевшии и веровавше» (Ин. 20:29). Там увидим Его, «как Он есть», и уже вере не будет места. Вот в этом и есть блаженство райское: не веровать, но видеть! Разрешилась сень, сияет свет. Нет надежды, потому что уже есть наслаждение. Там – одна только любовь!

Много говорили нам о рае пророки, апостолы и Сам Христос. Но мы не то чтобы этому не верим, но не понимаем: ум наш весьма тесен и вместить в себя это не может; ум наш тяжел – и взлететь вверх не имеет сил. И только когда увидим, поймем, что такое рай. И не воскликнем ли тогда: ну не глуп ли я был, что так любил славу мирскую, что не презрел мирские соблазны, чтобы стяжать один только рай? Так сильно любил я жизнь временную, и не глуп ли я был, что столько лет подвергал себя опасности потерять рай и жизнь райскую только ради того, чтобы наслаждаться похотью со скверной блудницей, чтобы насытить мое жадное сребролюбие, чтобы удовлетворить мерзкие мои склонности.

Но премного благодарю милосердие Твое, Боже мой, что я спасен от стольких бед и нахожусь ныне в раю, где живу жизнью бессмертною, радуюсь радостью бесконечною.

В рай ведет путь тесный, и многие пустынники, которые по нему ходили, оставили позади себя мир и все мирское. Многие святые мученики оросили этот путь не только потом, но и кровью своей. Нам же надобно пот пролить, надо быть очень настойчивым, надо много потерпеть бед, чтобы пройти путь, ведущий в рай.

Кто имеет тело изнеженное, кто не воздержан в своих привычках, кто хочет покоя, – тем не пройти этим путем: нельзя быть подвижником посреди роскоши; нельзя спасти свою душу среди мирской славы. И нет для христианина среднего пути: либо он должен решиться встать и идти по пути спасения, или же погибнуть навечно. Когда спросили Божия избранника Серафима Саровского, нет ли у современных христиан какого-нибудь недостатка, препятствующего им приносить те же плоды святости, какими изобиловали христиане раньше, преподобный ответил, что им недостает одного – собственной решимости.

 

Грех

Род этого обманчивого и преходящего века есть род прелюбодейный, а дела его темны и незаконны. «Род строптив и преогорчеваяй, род иже не исправи сердца своего, и не увери с Богом духа своего», – восклицает псалмопевец Давид (Пс. 77:8). И насколько Бог благ и многомилостив для человека, настолько человек неблагодарен и непризнателен по отношению к Богу.

Христианин – значит человек, искупленный страданием Христовым от дьявольских мучений, человек, имеющий цену своего спасения в крови Христовой; душа и плоть, Крестом запечатленные и назначенные к вселению в рай.

А скольких христиан привлекает дьявол? Сколько ежечасно погибает душ, приобретенных тяжким трудом всей жизни Христовой? Что некогда претерпел Христос от иудеев, то же самое испытывает Он теперь от христиан, которые на словах поклоняются Ему, а делами распинают. Устами взывают «Осанна», а сердцем – «да распят будет». И вновь, и вновь наша неблагодарность, превышающая всякое сравнение, пригвождает Его ко Кресту.

Чья это первая стрела, уязвляющая главу Его? Это стрела дьявольской гордости, стрела непокорного и ненаказанного тщеславия.

Чья эта другая, вонзающаяся в Его ребра? Это стрела памятозлобия и братоненавистничества.

Чья это третья стрела, пробивающая Его руки? Она происходит от грабежа и обид.

А это чьи многочисленные стрелы, которые вонзились и облепили все Пречистое Тело Его? Это стрелы плотских грехов мужчин и женщин, старых и малых. А кто может исчислить тьмы других стрел, падающих на Него: стрел осуждения, всякого коварства, криводушия, злословия?

Мы видим Христа, распятого на Кресте. Наши грехи привели Его в такое ужасное состояние. Значит, у нас «отолсте» сердца, если при виде Его распятия не сокрушаются от боли.

О неблагодарные христиане, найдется ли в ком сердце, имеющее сыновнюю любовь к Нему? Найдется ли такой, который пожалел бы Его и сам не стал бы уязвлять Его? Найдется ли такой? Едва ли найдется!..

О душа нашего доброго, распятого за нас Иисуса! Что Он говорит на все это? «Остави им, не ведят бо, что творят».

Сердце грешника, чем оно только и может ответить Христу? «Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем!»

И да будет нам прощение.

Но пусть теперь же прекратятся наши бесчисленные грехопадения, и остановятся грехи, и явятся знамения покаяния – хотя бы один вздох, одна покаянная слеза.

От Его тернового венца пусть почувствуем мы сокрушение сердечное и умиление. От Его ран пусть возгорится в нас решимость смирить плоть свою. От Его Креста да научимся мы терпению, от Его смерти поймем, какое великое зло есть грех. Когда мы совершаем грех, для нас лучше было бы, если бы солнце скрылось с глаз, разверзлась под нами земля и поглотила нас.

Нет ничего безобразнее греха. Даже сам человек, дерзнувший согрешать, не может спокойно смотреть на него: совершая грех, он старается по возможности скрыть его. Душа, когда грешит, испытывает удовольствие, а впоследствии – боль, и эта боль есть не что иное, как укоры совести. И обвинение совести – самое тяжкое наказание для души, ее укоры – это невыносимая мука.

Но мы все так легко согрешаем и трудно раскаиваемся. И это свидетельствует о том, что мы не понимаем как следует всей тяжести греховной ноши для себя.

Ад имеет одну только дверь – грех. И все, находящиеся там, вошли через нее. Действительное зло – это грешить перед Богом, а потому надо больше опасаться греха, нежели ада, так как ад есть следствие греха. Грех – это беспредельная горечь, которая в одно мгновение огорчает неисчерпаемое море милосердия Божия. Богословие учит нас, что Бог, имея по природе Своей всесовершенное блаженство, не может быть причастен печали. Но если бы Бог мог печалиться, то печаль, причиняемая Ему человеческими грехами, была бы гораздо больше той радости, которую доставляют Ему добродетели стольких святых мужей, все воздержание преподобных подвижников, вся кровь мужественных мучеников.

Не беспредельное ли это зло, если оно может причинить бесконечное страдание Существу, по природе блаженному? «Прискорбна есть душа Моя даже до смерти», – говорит Христос при борении в Гефсиманском саду. Это Он говорит не потому, что боится страданий, заушений, бичеваний, крестных мук и позора, а потому, что тогда Он взял на Свои рамена всемирный грех, чтобы пригвоздить его ко Кресту. Это была такая великая тяжесть, что у воплощенного Сына Божия выступил кровавый пот, и Он скорбел даже до смерти. «Прискорбна есть душа Моя даже до смерти». Значит, это была беспредельная тяжесть!

Человеческий ум не может себе представить зверя, более ядовитого и страшного, чем тот, которого описывает Иоанн Богослов в Апокалипсисе: зверь с семью головами и десятью рогами – образ беззакония, которое имеет как бы семь голов – семь смертных грехов и десятью рогами нападает и борется против десяти заповедей Божиих.

Каковы же эти семь смертоносных голов? Это гордость, сребролюбие, уныние, беззаботность, блудодеяние, гнев, зависть, лакомство и обжорство.

Зависть есть первоначальное семя всякого греха, всякого зла, первая ядовитая скверна, растлившая небо и землю. Из зависти к Богу прекрасный Денница – Ангел света – стал страшным демоном тьмы. Из зависти Каин убил Авеля и осквернил землю первой человеческой кровью.

Зависть – это человеконенавистная и богоненавистная страсть: она соблазняет, отравляет сердце, изостряет язык наш на осуждение. Яд зависти всех губительней, так как зависть ищет не добра для себя, а зла для ближнего. И если другие грехи доставляют радость, наслаждение, то зависть приносит печаль и печаль неодолимую – «печаль души из-за благополучия ближнего» (Василий Великий).

Одного мудреца спросили, какие глаза видят лучше: черные или серые, мужские или женские, человечьи или скотские? Он ответил: лучше всего видят глаза завистливых людей. Они видят в ближних малейшие пороки, даже такие, которых в них никогда и не было. Они видят все, кроме доброго, а если и видят его, то от печали глаза их наполняются слезами.

И величайшая мука изо всех мук для содержимых в аду есть зависть. Видеть блаженство святых и славу Божию и сознавать, что для них самих это все навеки потеряно. Отсюда-то и произойдет плач и скрежет зубов.

Ехидна, когда рождается, так сильно не терзает когтями чрева матери, как мучится и терзается душа завистливого в этой и будущей жизни. Зависть, направленная во вред ближним, приносит великие бедствия. «Когда мы начинаем завидовать и вооружаться друг против друга, тогда не нужно и дьявола для нашей погибели», – говорит Иоанн Златоуст.

Ответьте: могут ли завистливые, доставляющие только злобную радость бесам, могут ли они называться христианами?

Будем же каяться Господу о злобе наших душ! Прости, Милосердный Господи, наши завистливые сердца. Будем помнить, что одна только злая страсть, которую ты упорно носишь в своем сердце, один только твой любимый грех, с которым ты не вступаешь в серьезную борьбу, могут мало помалу толкнуть тебя из временной погибели в вечную.

«В почтительности друг друга предупреждайте», – предписывает всем нам апостол Павел (Рим. 12:10). Напротив, мы горды и честолюбивы! О, какая щепетильность, когда мы требуем от других, чтобы с нами обращались сообразно нашему положению и состоянию, чтобы все без исключения так и настолько чтили и хвалили наши дела и заслуги, нашу силу, мудрость и добродетели, как мы заслуживаем этого в своих собственных глазах.

Смирение есть первая и лучшая христианская добродетель. Сам Христос требует от нас смиренного младенческого настроения: «Если не будете как дети, не войдете в Царство Небесное». Ведь только тогда, когда в своих глазах мы ничего не значим и не хотим значить, может Бог обратить на нас Свою милость. Но научиться этой добродетели – смиренномудрию – нам, гордым и высокомерным, слабым и бессильным, с бесчисленными грехами на совести, очень трудно. Наше эгоистическое «Я» не хочет ничего знать о смирении. Как нетерпеливы бываем мы, когда нам приходится иметь дело со своенравием, своеволием или с прихотями и странностями наших ближних.

Как беспощадны бываем мы по отношению к тем, кто нас оскорбляет или обижает. Мы не хотим ни прощать, ни забывать обид. А апостол Павел увещевает нас: «Братия! если и впадет человек в какое согрешение, вы, духовные, исправляйте такового в духе кротости» (Гал. 6:1). И как немилосердны бываем мы, когда всякую малейшую слабость ближних, их ошибки разносим из дома в дом и судим их. А разве мало найдется среди нас неумеренных, вспыльчивых и дерзостных львов, которые бросаются на людей и терзают их за самую пустячную безделицу? Немало среди нас найдется и псов, кусающих других только за то, что прошли мимо нас; змей, которые ползают между нами, чтобы незаметно укусить ближнего и нанести рану поязвительнее.

Кайтесь, други мои, пока есть время, так как обида ближнему – грех, вопиющий на небо.

А сколько среди нас свиней, по горло погруженных в грязь всякого бесчестия и порока, часто следующих своим ненасытным желаниям в неистовстве, неумеренно и невоздержанно.

Душа моя, ты превосходишь животных неразумием и зверством. Скотина, наевшись досыта, не притронется больше к еде, что бы ни предлагал ей человек. А человек, увлекаясь соблазном, часто ест больше того, сколько требует его организм, постепенно впадая в тяжелые болезни. А какому животному можно уподобить человека, когда он, теряя человеческий облик, до потери сознания упивается? Такие христиане «поступают, как враги Креста Христова. Их конец – погибель, их бог – чрево, и слава их – в сраме, они мыслят о земном» (Флп. 13:18–19).

Пусть каждый из нас с глубоким смирением спросит у Господа: «Не я ли это, Господи? Не я ли нахожусь в такой погибели?» И с искренним сердечным покаянием увидев себя, признает беду свою: «Да, это я!» Дай дьяволу только один свой мизинец, как он скоро овладеет и рукой твоей, а в конце концов и всем твоим сердцем, говорит народная мудрость.

Проклятое сребролюбие – первая и главная причина, по которой мы часто и веру свою продаем, и души свои отдаем на муки вечные. Корыстолюбивый человек похож на больного водянкой, который пьет и не напивается. Обилие воды не утоляет, а только возбуждает жажду. Эта гнусная и отвратительная страсть господствует теперь в мире, она не стыдится людей, не боится и Бога. Нет такой совести, нет дружбы, нет и родства, нет справедливости, страха, стыда, которые могли бы сдержать грабительские руки корыстолюбия. Брату не больно снять последнюю одежду с брата, сын не убоится сделать своего отца нищим, корысть не пожалеет сиротских слез. «Корыстолюбие властвует, и грабители расстраивают жизнь», – говорит с сокрушением о современных ему христианах святой Златоуст. А что скажем сегодня о нравах, господствующих в христианах двадцатого века? Корысть царит в судах, гуляет по рынкам, руководит языком ораторов, пером писателей. Сребролюбие господствует над душами многих, не только заматеревших в этом пороке, но даже и тех, кого почитают за добродетельных людей. Казалось бы, человек уже стяжал много добродетелей: он целомудрен, молится, уклоняется от мирской суеты. Все у него хорошо, но несчастный любит деньги. Когда дело касается денег, для него уже ничего не существует, попираются законы и дружбы, и добропорядочности. Да что нормы человеческих отношений, когда и Божественные законы становятся невостребованными. Может ли такой человек быть учеником Христа, может ли он спастись? На этот вопрос отвечает нам святой Иоанн Златоуст: «Трудно! Невозможно любить вместе и деньги и душу».

О несчастные сребреники, за которые Иуда предал Христа! Одинаково несчастны, отвержены, прокляты и те сребреники, за которые и мы предаем Божию благодать. Такие деньги не приносят нам самим никакой пользы. Проклятие и отвержение, которые лежат на них, не допускают радости. За них приходят к нам болезни и нечаянные напасти. Таких денег и в храме Своем не терпит Господь. Деньгами от краж, корыстолюбия и беззакония не обновляются храмы, не покупаются дома, но только гробы и места для погребения. С богатством нам, христианам, трудно взойти на небо. Если ты богат, то будь, как праведный и богатый Иов. Он был «оком слепым, ногой хромым, отцом немощным». Великий нищелюбец Иоанн Златоуст говорит: «Бог не имеет ничего более честного и драгоценного, чем бедный человек, и его-то Он передал тебе на попечение. Он поручил тебе содержать то, что для Него честнее небес». Но когда ты расточаешь деньги на свои прихоти, на идолов своих страстей, на пиршества, на угождение блудной страсти, то ты даришь их и с ними свою душу дьяволу. «Милуяй нища взаим дает Богови» (Притч. 19:17) и «блажен разумеваяй на нища и убога» (Пс. 40:1). Только таким способом разрубаются опасные узы сребролюбия.

О, какое великое, стеснительное, могучее препятствие для спасения человека – узы плоти! Это не сеть, а тройная веревка. Распутство изощреннейше в измышлении зла. Это крепкие путы, и нет в них ни начала, ни конца. Мучительно трудно оставить блудницу или чужую жену. Долговременная привычка, ее красота или искусство прельщать поработило тебя, отняло у тебя чувство, ум и свободу. Ее ласки, ее слезы, ее слова не отпускают тебя, какие-то обязательства удерживают тебя. Ты одной ногой выходишь от нее, а другой остаешься в ее доме. Ты уходишь и опять возвращаешься, покидаешь ее и опять любишь. Твое сердце рассечено на две части: в одной хозяйничает она, в другой – твое страдание, боязнь Бога, смущение совести, стыд перед людьми. И этого мало. Тебя покинул Ангел Хранитель, Бог тяготится тобой в ожидании твоего обращения на путь истины, но при тебе всегда и неотлучно дьявол, с предвкушением безвозвратной погибели твоей души. А ты связан, ты раздумываешь, оказавшись на краю бездны. Человеческая воля по природе больше склонна ко злу, чем к добру. Она трудно возвышается до добра и легко впадает в грех, а впавши однажды, остается там, неподвижная.

Бог хочет спасти твою душу от этого бедствия и как бы призывает тебя: беги скорее от мирского растления; взлети как можно выше от земных страстей; беги спасаться на гору христианской добродетели и евангельского совершенства. И сердцем, и очами устремись вперед по пути, не оборачивайся назад, чтобы взглянуть на земную суету, не оборачивайся, потому что многие соблазны предстанут тебе тогда и станут для тебя непреодолимым препятствием на пути ко спасению. Будешь вновь уловлен злом и погрузишься в погибель. «Спасайся, спасайся, потщися спастися. Не оборачивайся назад!» – так говорит Божия благодать.

Но воля человеческая не слушается, пребывает в самости и упорствует в нерадении. И как только воля обратится ко злу, зло уловляет ее, и она, обессиленная злом, предается ему. Обернулась посмотреть на то лицо, и в душе уже возгорелась похоть плоти; взглянула и вспомнила о прибыли, и ее вновь пленило сребролюбие; мелькнул в душе призрак былой суетной славы, и она тотчас уловлена тщеславием; обратилась ко злу, взглянула на зло и уже охвачена, пленена им. Как некогда жена Лота, твоя душа стала соляным столбом, твердым и неподвижным во зле.

Христианин, не думаешь ли ты, что дашь волю и свободу греху лишь на один час, на один день, один только раз? Но зло одного раза превратится в тирана над тобой на целую жизнь. Вся земля полыхает от греха. Его пламя охватывает землю со всех сторон. Огонь превратился во все разрастающийся пожар: пожар в душе, пожар в семье, пожар в стране. Гибель приближается и достигла уже крайней степени. Если спросите вы: что за бедствия вокруг нас – болезни, голод, войны? Что это за дороговизна, разоряющая нашу богатую страну; что за град, побивающий посевы и грозящий нам голодом; потоп или, наоборот, бездождие; ураганы или землетрясения, разрушающие дома и уносящие тысячи жизней? Что это за беды, неожиданно нас постигающие?

Дорогие мои, это перст Божий, карающий грехи христиан. «И многи раны грешному», – говорит нам царь – пророк Давид (Пс .31:10): огонь, град, голод и смерть.

Итак, если мы хотим, чтобы прекратились бедствия, устраним причины мирового зла – грехи наши. Позаботимся о спасении души своей!

Покаяние

Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче;
утренюет бо дух мой ко храму святому Твоему,
храм носяй телесный весь осквернен;
но яко щедр, очисти благоутробною Твоею милостию.

Душа дороже всего мира со всеми его благами. И страшно подумать, как мало мы понимаем достоинство своей души. Все наши мысли день и ночь обращены на тело – это жилище червей, этот повапленный гроб. Служению телу посвящаются самые лучшие годы жизни, а душе, ее вечному спасению – только последние годы дряхлой старости. Почти догоревшими свечами мы обращаемся к Господу.

Ничтожное тело омывают, не терпя ни единого пятна на лице, никакой нечистоты на руках; его украшают всеми сокровищами природы и искусства, а дорогая душа – невеста Иисуса Христа, наследница неба, – стыдно сказать, от головы до ног покрыта сквернами, переходит из одной греховной тины в другую, и своей ежегодной, но часто такой лицемерной исповедью, скудным подаянием горсти медных монет бедным, холодным вздохом памятования смерти только умножает заплаты на своей одежде, а не обновляет ее.

Для телесного здоровья часто меняют не только жилища, но и климат, призывают лучших врачей, принимают горькие лекарства, позволяют себя жечь и резать, а для здоровья души, для удаления от похотей и различных соблазнов не делают ни одного шага, не ищут духовного врача, не ищут исцеления, а остаются в том же самом дурном обществе и в порочном доме. Наконец, когда умирает тело, тогда слышится скорбь и иногда даже отчаяние. А когда от смертного греха явно умирает душа, тогда этого будто не замечают и об этом не думают. Почему же мы, христиане, не плачем о бедственном состоянии души нашей? Наш плач, плач потерявших души, должен бы быть горестнее плача пророка Иеремии, который, оплакивая бедствия отечества, взывал: «Кто даст главе моей воду и очесем моим источник слез?»

Горько, нет слов, но родник наших слез – наше сердце – высох от непрестанных забот о стяжании земных благ. А небесные, вечные блага – живоносные источники наших душ – остаются в небрежении. Посмотрите, как обильно полными чашами и роскошными блюдами по нескольку раз в день питаем мы свое тело, в то время как душа, облеченная в одежду убогого странника, не имея милостыни нашего внимания, изнуренная, изредка собирает крохи Божественного слова за Божественной литургией и несколько минут для утренних и вечерних молитв. Да и то не всегда. То у нас срочные дела, а то мы просто устали. А ведь чем иным можно поддерживать жизнь бессмертной души, как не словом Божиим и не молитвой. Наша душа жаждет и алчет духовной пищи и жизни. «Не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем из уст Божиих», – говорит нам Спаситель.

Христиане не читают Евангелия! При свете благодатного учения Христова остаются во тьме и неведении. Какой ответ мы дадим Спасителю, что содержим собственные души в крайнем небрежении? Читая и слушая Евангелие, каждый из нас, как в духовном зеркале, увидит свою жизнь, увидит, как она порочна и как он еще далек от спасения. И душа его переполнится скорбью и слезами. И эта скорбь – «печаль по Бозе» – будет спасительна, ибо призовет душу к покаянию и молитве.

Молитва – это крылья высокой небесной гостьи – души нашей, само ее дыхание. Поэтому нужно непрестанное попечение о стяжании духовной молитвы. Молитва есть личное отношение человека к Богу, через нее каждый из нас встречается с Богом, знает и любит Его, живет в Божественной реальности.

«Величайшая из добродетелей – любовь к Богу – есть плод молитвы» (Исаак Сирин). А вы говорите, что нет времени для молитвы. Но придет смерть, и вы не скажете ей: «Обожди, мне нет времени умирать». Вы придете в долину смерти совсем одни. Только Христос мог бы сопутствовать вам и принять в обитель Отца Своего, если бы вы здесь, на земле, приняли Его в свое сердце, как личного Спасителя: «И если пойду в долину смерти, не убоюся зла, яко Ты со мною есть».

Ищи, душа моя, Господа, когда можно найти Его; призывай Его, когда Он близко. И помни! Вечная жизнь начинается здесь, и через молитву земля превращается в небо. И кто принял Христа в сердце, тому и страдания приносят величайшую радость – «небо на земле», тому и смерть не страшна, так как истинный христианин не умирает, это только его смерть умирает, а он начинает жить истинно непреходящей жизнью.

Главное для человека – это «стояние и хождение перед Богом с вопиянием к Нему из сердца… [так как] Бог смотрит на сердце», – говорит о цели молитвы наставник духовной жизни епископ Феофан.

Молитва и покаяние – вот те духовные одежды, в которые мы должны облечь свою душу. Душа, когда она очистится слезами покаяния, в боготканной Божественной благодати, есть самое прекрасное, что только может видеть на земле Бог, самое угодное, что только Он может любить.

Что же такое покаяние? Святой Исаак Сирин выразил эту мысль потрясающими словами: «Покаяние есть трепет души пред вратами рая».

Искренних чувств раскаяния ждет от нас Господь. «Сыне, даждь Ми сердце твое», то есть чистое, смиренное, святое сердце, где бы смог достойно почивать наш Небесный Владыка. Услышим зов Благого Иисуса Христа, приступим к Таинству Покаяния, благодать которого изгонит из наших душ нечистого злого духа, глухого и немого, терзающего нас, не дающего исповедать нам наши грехи, чтобы мы не получили исцеления. Овладев человеком с детства, долго господствуя над нами, лукавый дух делает с нами, что хочет, влечет, куда хочет: то ввергает нас в огонь, то есть в пламенные страсти гнева или похоти, то в воду – в море житейских попечений.

Чем оправдывается и спасается человек? Только ли благодатью Божией, или волей человеческой вместе с благодатью?

Воля и благодать вместе оправдывают и спасают человека. Свобода человеческой воли и помощь Божией благодати – вот те два крыла, которые поднимают нас на небо, в рай. «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя», – и это по свободной воле человека. «Без Меня не можете делать ничего», – а это необходимая для человека благодать Божия.

А вот что говорят святые отцы Церкви: «Спасение должно исходить от нас и от Бога» (Григорий Богослов).

«Благодать, хотя она и благодать, но спасает только желающих», – напоминает нам Иоанн Златоуст. Благодать Божия приглашает и зовет к спасению, а человеческая воля может ответить на зов или игнорировать его. Бог всех людей призывает к покаянию, «ибо всем человеком хощет спастися». Но человек и сам должен желать себе спасения. Великие бедствия происходят, если человек долгое время без покаяния упорствует в грехе. Эти два крыла – воля и благодать – в бездействии с течением времени слабеют и перестают действовать. Воля от долгой привычки бездействовать ослабевает, а благодать от долгого терпения в ожидании нашего обращения обессиливает. Человек не сознает своей греховности и нужды в покаянии, и уже не может и не хочет отстать от греховных привычек. А Бог не может простить нераскаянного грешника. Но и терпению наших беззаконий наступает предел. Со стороны человека является нераскаянность, со стороны Бога – оставление грешника. Человек остается один на один со злобной вражеской силой. Чувствуя над собой насилие тьмы, грешник и хотел бы покаяться, но воля его уже парализована, он вполне утвердился во зле. Мысли о покаянии приходят, но они шатки и нетверды и нет решительного намерения оставлять прежние грехи. Хочешь исповедоваться, но не хочешь исправиться, и в таком случае становится безразлично – хочешь ты каяться или нет. Ты уже дошел до церкви и слушаешь призыв к покаянию, сердце твое несколько смягчается, изливается слезами, пока слушаешь, но как только вышел из церкви, твое сердце тотчас ожесточается во зле вновь. Но вот ты уже и преодолел первое сопротивление зла, ты причастился, и еще со Святыми Тайнами в устах ты опять и сразу устремляешься к прежней своей грязи. Что тебя туда так влечет? – привычка. А что же воля? Воля идет вслед за привычкой.

Раз научившись злу, сильно ли хочет человек отвыкнуть от него? Чаще зло одного раза господствует над человеком целую жизнь. И вот уже не поднимается одно твое крыло, то есть твоя воля недугует и не может привести тебя к покаянию.

Что же делает другое крыло – благодать Божия? Та благодать, которую Бог даровал тебе и которая достаточна для спасения, которая удерживает от погибели и влечет к покаянию. Эта благодать, столько раз попираемая, когда-нибудь оставит тебя окончательно.

Это значит, что Бог уже тяготится тобой, Его долготерпение превращается в негодование, терпение – в ярость. «Взыщут Меня злые и не обрящут», – ясно предостерегает нас Сам Господь.

Разве это не страшные слова?

Вот теперь попробуй остаться безразличным к себе. Вострепещи, душа грешная, и загладь свои грехи покаянием действительным, способным преобразить твою жизнь. Перестанем же быть немыми. Развяжем язык, исповедуем свои долголетние грехи.

Какая же должна быть исповедь, чтобы отошел от нас дух немой и глухой? Есть ли среди нас кто-то такой, в ком нет этого злого духа? Думаю, что этот дух есть во всех нас, ибо все мы грешны.

Яркий пример истинного святого покаяния остался для нас в святом Евангелии. Это отречение апостола Петра. Из среды Христовых учеников горько согрешили против любви Божией двое – Иуда и Петр. Трижды отрекается от своего Господа и Учителя Петр, и с каждым разом связанный Христос одним взглядом дает ему почувствовать меру его согрешения. Но Петр упорствует, и грех его все больше вяжет его волю и свободу. Некогда непоколебимый и твердый, как камень, Симон-Петр пал так же глубоко, как предатель Иуда Искариот. По сути, деяние обоих уравняло их, они оба предали Учителя, предали Его учение, предали себя.

Но не будем спешить выносить приговор Петру за его тяжкий грех. Мы не смеем этого делать по той простой причине, что только тот, «кто из нас без греха, может бросить в него камень». Но окажутся ли такие среди нас сейчас? Загляните в свое сердце, приоткройте для себя хоть один из дней своей прожитой жизни, и вы увидите и свой собственный грех против Закона Божия и свою неверность Христу. А ведь мы также получили от Господа великие милости, и мы не раз обещали Христу, что никогда и ни за что не оставим Его и не отречемся от Него, что за Него мы готовы пойти в темницу и даже на смерть. И при этом как часто мы отрекаемся от своего доброго Спаса и Избавителя и в словах и в делах. Как часто умолкаем мы перед клеветниками, насмешниками и ругателями и ведем себя так, как будто мы совершенно не знаем Спасителя, ничего о Нем не слышали и теперь в этот момент знать Его не желаем.

Печальная картина жалкого двоедушия и малодушия современных христиан, которые сегодня предаются всем грехам этого мира, а завтра воссядут у ног Спасителя, чтобы слышать Его слово и участвовать в Вечере Господней на Его трапезе. Которые ради малодушного страха перед людьми или ради жалкого человекоугодничества сегодня приобщаются к делам неверных, а завтра тайно от соглядатаев исповедуют Сына Божия, лицемерно славя Его святое имя. А как часто мы побеждаемся совершенно ничтожными, незначительными искушениями. Грех, грязь, пыль мира касаются нашего сердца, а потому все мы нуждаемся в том, чтобы ежедневно оплакивать свои грехи слезами покаяния, взывать к Богу каждый день: «Омый мя от беззакония моего, и от греха моего очисти мя» (Пс. 50:4).

Два человека сильно согрешили пред Богом – Петр и Иуда. Но для Петра оказалось достаточно взгляда Спасителя, чтобы он осознал глубину своего падения и раскаялся, и тем самым получил прощение, а позднее и апостольство. Для Иуды же и вопрос всепрощающей любви Христовой: «Иуда, целованием ли предаешь Сына Человеческого?» и последнее обращение Спасителя к его сердцу и совести: «Друг, для чего ты пришел?» – пропали даром. Святая любовь Христа, призывающая грешника к покаянию, не достигла цели. С беспримерной наглостью приблизясь к Господу и Учителю, этот сын погибели целует Пречистый Лик Спасителя своими лицемерными устами. И своим бесчувствием он вынес себе жестокий приговор: на дереве удавился веревкой.

Поцелуй Иуды – неизгладимое позорное клеймо на челе человечества.

Поцелуй Иуды и поныне еще не умер на земле, и вместе с ним продолжают существовать и причиняемые Господу страдания. Посмотрите вокруг себя. Разве и по сей день не пребывает мир в нездоровом сне относительно своего спасения?

О, если бы вопрос Господа Иуде: «Друг, для чего ты пришел?» – достиг и нашего сердца! Этот вопрос неумолимо должен вставать перед нами всякий раз, когда мы переступаем порог храма, когда возносим Господу прошения и благодарения. Он настойчиво должен звучать в наших ушах, когда мы со страхом и трепетом дерзаем вкусить Тела и Крови Христовой, чтобы привлечь на себя неизреченные дары милости Божией. Этот вопрос негласно, но постоянно задает нам Сам Христос. Под влиянием вопроса «Друг, для чего ты пришел?» да смирится сердце наше в покаянии пред Господом!

Милостивый Бог не требует от нас, слабых и немощных духом и телом, чрезмерных подвигов, уязвления тела, его излишнего изнурения, удаления в пустыню, чтобы оплакивать грехи свои. Иисус Христос ждет от нас, чтобы искреннее сокрушение нашего сердца было преддверием исповеди. Если нет сокрушения и великой печали о том, что мы своими грехами прогневляем Господа, то не будет и прощения. Согрешив, плачь и «сокрушайся, как бы о смерти единственного сына» (Иер. 6:26). А Иоанн Златоуст утверждает, что «печаль ни к чему иному годиться не может, как только для спасения души нашей». Эта печаль должна превосходить все мирские печали, так как это «печаль по Бозе». И эта печаль должна происходить не столько из страха вечного наказания и потери Царства Небесного, сколько из-за того, что ты прогневал Бога, бесконечное добро и благо, которого ты так мало любишь. Через покаяние ты очень хочешь примириться с Ним. Только такое покаянное чувство будет благосклонно принято Богом.

Но бывает в нашей практике и так, что мы исповедуемся, чтобы только исполнить церковный обряд и сами толком не знаем, о чем надо нам сожалеть, о чем в себе печалиться и просить прощения. Ни Богу, ни тебе такая исповедь не нужна. Ты утешаешь себя мыслью, что ты прощен, не сознавая, что приложил к прежним грехам еще новый и тяжкий грех – походя приступил к таинству.

Как же снискать в своем сердце искреннее сокрушение о грехах?

Необходимо постоянное внимание к своему сердцу и уму, чтобы иметь перед глазами не только свои поступки, но даже и свои помыслы, из которых часто и рождается грех. Если бы знала душа, что она сделала через грех, какое добро и блаженство утратила, какого наказания заслужила, какой неблагодарностью отплатила своему Спасителю, умершему ради нее жесточайшей смертью! Отвечая себе на все эти вопросы, твое сердце непременно затрепетало бы от сознания своей беды. Кто есть Спаситель твой, и кто есть ты рядом с Ним? И беспрестанный плач и болезнь сердца были бы ответом на все эти думы. И степень нашего сокрушения равнялась бы тяжести наших грехов. И думы о грешниках, сумевших покаяться в своих согрешениях, стали бы для нас живым примером, назидающим к покаянию. И блажен ты, Петр, что так скоро прибег к покаянию в своем отречении. На один час согрешил, и всю жизнь оплакивал свой грех. Всю боль своего сердца излил слезами. Существует предание, что всякий раз, как он слышал пение петуха, глаза его становились источником слез: «…и плакася горько».

О горе нам! Мы так скоры на всякий грех и медленны на раскаяние. О, если бы каждый из нас мог, как Петр, искренно покаявшись, припасть к ногам своего Спасителя и от всего сердца воскликнуть: «Господи, Ты все знаешь, Ты знаешь, что я люблю Тебя!»

Второе, что необходимо при исповеди, – это крепкое намерение впредь не грешить. И кто без такой думы, без такого намерения приступает к исповеди, тот не только не может примириться с Богом, но еще и прогневляет Его милосердие, совершая святотатство. Страшно подумать о том, чтобы обмануть всеведущего Бога, созерцающего все внутренние движения нашего сердца и души, и вменить Божию благодать в ничто.

Но ты, душа моя, справедливо возразишь, что не грешить – это сверх твоих сил. Ты уже знаешь немощь человеческого существа, силу и власть греховных привычек.

Не смущайся, душа моя! Ты только покайся с искренним сокрушением и намерением не повторять тех грехов, в которых сегодня покаялась, помни о своем благом намерении, и Господь поможет тебе его исполнить. «Человекам это невозможно, но не Богу, ибо все возможно Богу» (Мк. 10:27). Помощь Божия столь сильна, что искушения вражьи встретят ее, как непреодолимое препятствие. Ты только не усомнись, положись на Господа, и обретешь живой опыт в этой борьбе Господа с твоим грехом. Не страшись, если и снова согрешишь. Храни дух бодр, но помни, что плоть твоя немощна. Встань и поспеши к милосердию Божию с покаянием, не допуская и тени помысла, что Бог не простит тебе греха.

Твое же дело изо всех сил беречься того, что побуждает тебя к греху. Смело можно сказать, что мы потому после исповеди впадаем в прежние прегрешения, что не прочувствовали всей их тяжести и не думаем о величии Того, Кого прогневляем.

Что сделал прежде всего апостол Петр, осознав свой грех? Его поразила сердечная боль, и он тотчас вышел из дома, где отрекся от своего Божественного Учителя: «исшед вон». И ты, когда готовишься к исповеди, вспомни, где, что и кто стал для тебя искусителем на грех, в котором каешься пред Богом. Выйди и ты из сообщества, в котором отрекаешься от Бога, выйди решительно не только телом, но и умом и сердцем. Выйди, чтобы уже никогда туда не возвращаться.

«Исшед вон» со двора, Петр отделился от преступного сообщества слуг и воинов, взявших под стражу Христа. И ты уйди от худых, развращенных товариществ, сойди с тех путей погибели, на которых ты жил, как блудный, грешный и окаянный сын своего Небесного Отца. Принеси Отцу не слова и серебро, как Иуда, а дела и слезы покаяния, как Петр.

Исповедавшись, ты должен начать исправлять свою жизнь. Иначе твоя исповедь будет суесловием.

Третья и необходимая потребность истинной исповеди – признание во всех грехах священнику, не утаивая, не извиняя и не уменьшая своей вины, не оправдывая преступление свое какими-либо внешними причинами. Представь грехи так, как их совершал. Обвини пред Богом себя сам и вынеси себе приговор. Если кто по гордости или по стыду будет утаивать какой-либо свой грех, то вся исповедь будет лицемерна и недействительна. Такой человек да не думает получить от Бога прощение, ибо «проклят всякий, творящий дело Божие с небрежением».

Ты же, душа моя, привыкшая ходить на исповедь без всякого приготовления, затвори клеть сердца своего, оставь все заботы, сосредоточь рассеянный ум свой, помолись и попроси у Бога просвещения, чтобы вспомнить тебе все грехи. Имей пред глазами десять заповедей, держи в уме семь смертных грехов, испытай свою совесть, в чем ты провинился умом, словом и делом. Если есть у тебя на кого-либо обида или к кому-нибудь вражда, прости им от всей души. Прости от всего сердца, чтобы и тени их не осталось в памяти. Если удержал у себя чужую вещь, возврати ее, если сам оскорбил кого-то, извинись. И ко всему этому, обвиняй себя.

Только с таким расположением и приготовлением ты получишь прощение на исповеди, ибо «сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс. 50:19).

А мы с фарисейским лицемерием живем в этом мире. На деле мы одно, но всегда хотим казаться лучше, чем в действительности. Отсюда и происходит ложный стыд и оправдание своих грехов. По слову Василия Великого, «грех есть как бы рана, которая, если не обнаружится в глазах врача, загнивает в конце концов и делается неисцелимою». Неисповеданное зло есть для души гнойная болезнь. Исповеданный грех не есть уже грех, ибо «Господь отъя согрешение твое».

А бывает еще и так. Не удосужившись приготовиться к исповеди, подходят к священнику с надеждой, что он сам их начнет спрашивать и припомнит для них их же грехи. И это, дорогие мои, тоже видимость исповеди. Ваше признание о грехе будет мимоходом без надлежащего сокрушения и покаяния. Настоящая исповедь требует от нас глубокого самоуничижения.

Все мы грешники и все имеем одно убежище – Божественное милосердие. Наше покаяние должно быть возгласом утопающего в житейском море и надеющегося только на Господа: «Господи, спаси меня!»

Наше покаяние должно быть покаянием мытаря: «Боже, милостив буди мне грешному!» Эта его молитва должна сопровождать нас до самих врат Царства Небесного. Христианин, идущий путем спасения, постоянно находится «между страхом и надеждой», как говорил Амвросий Оптинский, один из величайших старцев прошлого века.

И не допусти, душа моя, и тени помысла, что ты лучше того или другого человека. Устрашись такого мнения о себе, ибо это признак духовной смерти. Это «нечувствие окаменелого сердца», самодовольство «духовного мещанства» фарисея, считающего себя праведником. «Кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть». Лучше приглядись к себе, и увидишь следы зависти и даже ненависти, которых никто в тебе не подозревает, но которые тем не менее посещают твое сердце. Вспомни о тех природных влечениях, которым не доставало лишь случайного толчка, чтобы произошло постыдное падение. Подумай и о тех искушениях, в которых ты все же устояла. И много ли их? Проследи жизнь свою пред лицом Святого Бога, и тогда ты не дерзнешь подумать о своей праведности, не дерзнешь противопоставить себя другим. Покаяние блудного сына да будет для всех нас примером. Ведь все мы и есть блудные дети своего Небесного Отца. Но по гордости своей или по неразумию не хотим замечать в себе пороков евангельского блудного сына, а ищем и хорошо видим их в окружающих нас людях.

Все мы в той или иной мере получили от Бога в наследство щедрые дары: разум, свободу воли, а особенно дар Святого Духа при крещении. И все мы, недостойно пользуясь ими, расточили их, а потому смиренно просим у Господа прощения: «»Отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим». Помоги мне вернуться под Твой отеческий кров». И так немного надо, чтобы Отец Небесный вышел тебе навстречу. Один только вздох, одно слово: «Согрешил, прости!» Но каким должен быть этот вздох, чтобы он прошел на небеса. Покаяние блудного сына постоянно да будет для нас живым примером.

Дерзай, грешная душа моя! Сила Божией благодати поможет тебе. Из глубины своего изболевшего от греховных скверн сердца скажи только одно слово: согрешил, каюсь, – и ты получишь прощение и облегчение. Бог из Судии становится Человеколюбивым Отцом, из врага – другом.

Кайся же, пока не поздно, душа моя! Быть может, ты подумаешь, что уже столько лет прожила и состарилась во грехе, что грехи твои смердят и гноятся раны от безумия твоего. Что ты погрязла в неправедности, что не оставила ни одного греха, чтобы не совершить его. Упорство во зле сделало тебя твердой, как камень. Ты изнемогла от грехов, и не осталось в тебе сил.

Не ужасайся, не страшись и не отчаивайся, бедная моя душа! Ты грешна, но и Христос пришел спасти грешников. Если ты грешна и сознаешь это, то что помешает тебе стать праведной? Ты раскаялась, исповедовалась, и это начало исправления – ты оправдалась и двери Царствия Божия приоткрылись для тебя. Блудники, прелюбодеи, разбойники возмечтали о Царствии Божием, и мечта осуществилась. Они получили его.

О неизреченная милость Божия! Для уничтожения бесконечного зла, для снятия безмерной тяжести Ты указал нам, окаянным, много Тебя преогорчавшим, путь покаяния и исповедания грехов.

И о чудо! Мы, расслабленные – восстали! Мы, прокаженные – очистились! Мы, мертвые – воскресли!

Мы совершенно преобразились! Из ангелов тьмы стали ангелами света! Грешники, достойные вечной муки, мы стали праведными, удостоившимися Царства Небесного, к которому нет другого пути, кроме покаяния.

Уповайте на милость Божию. И просите от Великого Бога того, что достойно Его. Просите великих вещей, и главное – Царствия Божия, а все остальное Бог даст вам.

Теперь скажи, душа моя, разве ты не поступаешь против разума, когда Всемогущий Бог призывает тебя в Царство Небесное, а ты, подобно юродивым девам, не запасшимся маслом для встречи Жениха, стремишься вспять к своей верной погибели?

Ах, слепая, не старающаяся о собственном добре душа моя, ты, наверное, надеешься войти в Царство Небесное по случаю, как-нибудь. Но, скажу тебе, ты ошибаешься! Сам Спаситель сказал всем и на все времена: «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его». То есть удостоиваются его те, кто отвергает все побуждения ко злу, все искушения переносит и силой добродетели побеждает злого духа. Как же ты, несчастная душа, без всяких усилий и борьбы надеешься войти в царство святых? Как тебя не тревожат их слова? «Со страхом и трепетом совершайте свое спасение», – говорит нам апостол Павел (Флп. 2:12). Ты же в стремительном шествии к аду живешь в неге, телесных наслаждениях и погруженной во всякое зло. Скинь же с глаз вражескую завесу, которая препятствует тебе видеть свет истины. Христос отворил нам дорогу в мир радости в Царство Небесное, но эта дорога для земнородных весьма крутая и долгая. Надо без устали идти по ней всю свою жизнь, чтобы дойти до цели. Спаситель за всех пролил драгоценную кровь, но Свою милость творит только тем, которые ее достойны. Если бы довольно было с нас одной надежды и веры в то, что Христос умер за нас, то не назначил бы Он столько таинств, постов, молитв и не сказал бы Своим ученикам: «Входите тесными вратами» (Мф. 7:13). И Таинство Исповеди учреждено Спасителем наподобие суда, где судья – священник, подсудимый – согрешивший человек, а свидетели – угрызения совести и Бог, везде присутствующий и все знающий. И отличие этого Божьего суда от мирского в том, что подсудимый после признания вины получает полное освобождение и обетование вечной радости. «Беззаконие мое познах и греха моего не покрых, рех: исповем на мя беззаконие мое Господеви, и Ты оставил еси нечестие сердца моего», – свидетельствует псалмопевец Давид (Пс. 31:5).

И какое ослепление сердца, если ты, зная, что за чистосердечное признание не только получишь прощение, но и вечное Царство, – упорствуешь, не хочешь или стыдишься признать грех. Стыд исповеди ложен и изобретен самим дьяволом. И что за стыд открыть священнику свои грехи, когда мы не стыдились грешить в присутствии Бога? И что ты почувствуешь, когда этот неисповеданный грех откроется в присутствии Бога и всех святых на Страшном суде? Стыд должен и может быть только о своей вине как знак омерзения ко греху.

Страшный суд

И если праведник едва спасается,
то нечестивый и грешный где явится?

Взгляни же на свое бедственное состояние, несчастная моя душа! Господь назначил тебя быть избранным Своим сосудом. Но избранный Господний сосуд наполнен горькой и ядовитой отравой, умерщвляющей добродетель. Храм Господень, обиталище Святого Духа, превращен в место нечистот. И Святой Дух, видя, что ты не внимаешь Его святейшим внушениям, а даешь место миру и злому духу, покинул тебя, гнушаясь твоей нечистотой. Кому ты сегодня подобна, окаянная душа моя? Некогда твое достоинство не имело цены, ты была подобна своему Создателю, а ныне ты уподобилась начальнику грехов, положившему на тебя свой образ – образ ненависти, злобы, несправедливости. И, ослепленная множеством грехов, ты еще смеешь надеяться на Божие милосердие. Да, Бог милосерд безмерно, но Он насколько милосерд, настолько же и справедлив.

И чем больше Он ради тебя претерпел мучений и сотворил благодеяний, тем строже Он взыщет за твои грехи, за твою измену.

Господь из ничего сотворил тебя подобной Себе, избрал Своей невестой, а ты, презрев такие благодеяния, оставляешь Бога и предаешь себя врагу Божию и своему врагу. Подумай, если множество Ангелов за один только грех соделались злыми духами, то что ожидает тебя, душа моя, отягченную бесчисленными грехами. На Страшном суде Господь без слов увидит, чей образ носишь ты, и вечная участь твоя будет определена.

Убойся, душа моя, родная моя, такого великого бедствия, когда «не будет места покоя для ноги твоей», и прожитая тобою жизнь всегда будет пред очами твоими, и непереносимые угрызения совести станут для тебя страшнее «червя неусыпающего». Думай, думай же теперь, пока еще не поздно, где тебе лучше оплакивать грехи своей ветреной молодости, гордого мужества и ветхой старости, – здесь, сейчас, перед Распятием Спасителя или там, в безнадежности, в присутствии злорадствующих о твоей беде злых духов.

Не думай, что греша, ты избежишь гнева Божия. «Сто крат опаснее, когда Бог долготерпит и отлагает наказание, нежели когда скоро наказывает, ибо умножатся мучения грешника во аде за то, что не был он наказан за них в свое время», – говорит святой Златоуст.

Развращенный путь человека чужд Господу. И кто бездумно идет по пути порока, тот непременно в конце концов впадет в бездну погибели. Сами злые дела влекут за собой несчастья: «бездна бездну призывает». Для злой жизни и смерть злая. «Суд без милости не оказавшему милости!» – такой приговор вынес всем немилостивым Сам Господь. О, какая страшная мысль! Она как стрела поражает сердце. Но что же делать? Когда язва гноится, нужны не легкие смягчающие средства, а огонь и железо. Мы должны говорить и говорить без страха и стеснения, невзирая ни на кого. Невоспитанные юноши – кони необузданные, слепцы без поводыря, овцы, заблудшие в погибель. Неисправимые миряне, состарившиеся более во грехах, чем в годах, потерявшие страх Божий. Бог и Церковь призывают вас к покаянию, обличают во грехах, устрашают ответственностью на суде и вечными муками, но вы оставляете без внимания эти призывы. Гнев Божий уже возгорелся до высшей степени и не может долее выносить наших беззаконий. Безгласная природа вопиет нам о нем.

Когда долготерпение Божие истощается, тогда нет уже никакого исцеления, никакого!

Кто прожил жизнь во грехе, во грехе и умрет, если не покается. Немного таких, кто жил позорно, а умер славно. Но живших и умерших позорно бесчисленное множество. И если пример немногих внушает вам надежду, почему же пример многих вас не устрашает? Бог так долго искал вас и не нашел!

О времена, о нравы! Ложь заслоняет истину, обидчик поглощает справедливость, порок попирает добродетель, закон потворствует страсти, Евангелие порабощено миром, люди не боятся Бога, христиане не стыдятся Христа, грех царствует, вера умирает, все развращено! «Вси уклонишася, вкупе неключими быша: несть творяй благостыню, несть до единаго» (Пс. 13:3).

И почему же люди века сего живут в таком бесстрашии и погибели?

Христиане не боятся Бога! Вот явный признак того: слыша, что будет грядущий суд, они, погрузившись в глубокую бесчувственность своих грехов, спят. Люди так дерзко оскорбляют множеством своих грехов Бога, из которых «каждый смертный грех еще раз пригвождает Его к кресту», потому что Бог в этом мире не является во всей Своей славе. Грешники не видят и не понимают, что они делают. Как слепые, они бросают раскаленные стрелы зла и не видят, кого ранят, ибо Бог как бы сокрыт. Но когда Он явится во всей Своей славе, «воззрят на Того, Которого пронзили» (Зах. 12:10, Ин. 19:37).

Время Его второго пришествия – время Страшного суда – апостол Иоанн называет днем гнева и откровения, когда несчастные грешники будут умолять горы и скалы пасть на них, чтобы только не видеть гнева Агнца («Откр. 6:16). «Стыд будет их мучить больше, нежели самый ад», – утверждает Василий Великий.

Нераскаявшаяся, ожесточенная душа моя, как ты переживешь это зрелище? Взирать на Лице Божие и слышать: «Я – Бог, Которого ты столько раз возносил на крест, оскорбляя своим срамословием, продавая за выгоды, уязвляя своим блудом, Которого распинал всю свою жизнь грехами. Я – Тот, имя Которого ты поносил, и кровь Которого попирал!»

Скажи, как ты предстанешь перед всем этим, как твое сердце вынесет это откровение? Иоанн Златоуст говорит, что геенна и ее мучения невыносимы, но ничего не будут значить по сравнению с тем, когда ты увидишь кроткий и милостивый лик Спасителя отвратившимся от тебя, не терпящим тебя видеть. И Василий Великий вторит Златоусту: «Отвращение и отчуждение Бога для падшего гораздо мучительнее ожидаемых в загробном мире мучений».

Душа моя, ты еще не познала любви к Богу, а на Страшном суде впервые в жизни соприкоснешься с понятием о Божественной любви и почувствуешь ее силу и ее благо. И тогда ты поймешь, что желание видеть Бога – самое величайшее из всех желаний и что только Бог есть величайшее благо из всех благ. И твоя мука желать видеть Его и во веки не надеяться увидеть станет для тебя жгучим пламенем, адским огнем. Так со всей силой, со всей жаждой крайнего желания воля грешной души устремится к Богу, но услышит: «Отыде от Мене, проклятая, во огнь вечный». Услышит приговор высшего Судии – Бога, и желание Бога и блаженной жизни без надежды на Бога станет для этой души самой страшной геенской мукой.

Святые, которые всю жизнь свою освятили Законом Божиим, – и они страшились этого страшного дня, второго пришествия Христова. Как же ты, моя преступная душа, можешь быть спокойна? Такой отважной слепоте удивлялся Василий Великий: «Уразуметь не могу, на каком основании люди грешат и не ужасаются правосудия Господня, представя себе страшный день Суда Божия?» «Страшно впасть в руки Бога живаго!» (Евр. 10:31).

Теперь, пока ты еще в теле, ты еще имеешь надежду на милосердие Божие и на предстательство за тебя святых. И Сам Господь, невзирая на те обиды, которые мы Ему приносили через грех, сожалеет о состоянии души твоей. Он ежедневно увещевает тебя: «Грешник! Люби душу свою! Пожалей ее сейчас, пока живешь еще во время милосердия». Но придет время Господней справедливости, когда ни мольбы святых, ни позднее раскаяние не смогут помочь тебе. О, как бы ты захотела в то время, погибшая душа моя, снова вернуться на землю и всю свою жизнь провести в угождении Богу, в беспрестанном оплакивании своих грехов. Ты была бы рада хотя на единственный час возвратиться в земную жизнь, чтобы покаяться, но тщетны будут твои желания. И тогда ты в смятении поймешь, что те дорогие часы, в которые ты могла заслужить блаженство вечной радости, были отданы сомнительным удовольствиям: противным Богу забавам, прелюбодейству, пьянству, которыми во время жизни наслаждалось твое тело, не думая о том, что эти забавы будут причиной твоего вечного мучения.

Как ты, проведшая жизнь в великих преступлениях, как ты можешь жить спокойно? Или ты безумно полагаешь, что грехи твои невелики? Но и малая, едва заметная трещинка в сосуде может опустошить его до дна. И если всякий грех противен Богу, то как его можно назвать малым? Чем незначительнее нам кажутся грехи наши, тем меньше мы почитаем Творца нашего. Такой человек уподобляется Иуде, продавшем своего Учителя за безделицу – за тридцать сребреников – цену раба.

Сердце наше подобно бездне, дна которой никто не может видеть, кроме Бога. И ты будешь спрошен о таких делах, которые и за грехи-то не почитал. Осмотрительный пророк – царь Давид просил Бога, чтобы Тот простил ему и те грехи, которые были неизвестны пророку или которые он не осознавал как преступление: «От тайных моих очисти мя, и от чуждих пощади раба Твоего» (Пс. 18:13–14).

От ока Господня невозможно ничего утаить, Ему открыто все, Его справедливость безупречна!

О будущий суд! Один праведный гнев, гнев без милости!

Все, в чем согрешили умом, даже малейшим помышлением, а сколько передумал наш ум, в течение всей жизни не остававшийся в покое.

Все, в чем согрешили устами, даже до малейшего пустословия, а сколько переговорил наш беспокойный язык.

Все, в чем погрешили делом, а сколько сделала наша воля, склонная на злое.

Тогда же, на суде, все предстанет так, как было сказано и сделано. Тогда то, что представлялось нами как добродетель, вдруг обнаружится показным; являемое нами как ревность о добре окажется коварством и ненавистью; то, что называлось дружбой, станет гнусным расчетом и лестью. И тайная зависть тогда вдруг окажется мотивом всех добрых поступков и дел. Было ли подложное письмо или донос, исказившие жизни ни в чем не повинных людей? Тогда на суде обнаружится, кто автор письма и кто учинил донос. Тогда узнаны будут и волки в овечьей шкуре, и истинные овцы стада Христова, блудники и святые.

Но не кончен еще суд над тобой, и мало тебе было собственных грехов, ты, неразумная душа, прибавила себе еще и чужие и стала их соучастницей. Скольких маловерных и неразумных ты побудила к лжесвидетельству; скольких молодых и неопытных ты совратила на грех, отравив их слух соблазнительными рассказами о своих греховных подвигах, развратив их добрый нрав; ты развратничала на глазах людей, попирая добрые нравы. Ты для неискушенных еще жизнью детей была недобрым учителем; примером своей греховной жизни, советами, соблазном увлекла многих в погибель. Так есть ли у тебя, бедная душа моя, какое-нибудь оправдание пред Богом?

Ты отказывала несчастному человеку, который просил твоей милости, ты попирала в нем образ Божий, почитая этого несчастного за обманщика, а тех, которые не унижались пред тобой, ты ненавидела и старалась об их гибели. Только те, которые потворствовали твоим неистовым страстям, были для тебя терпимы. А то хорошее, что твоя зависть не дала сделать другим? Кто-то хотел пойти на исповедь, заботясь о своей душе, но твоя насмешка этого не допустила. Другому твоя зависть воспрепятствовала сделать доброе дело.

Бог дал человеку много дарований естественных, духовных, вещественных. У Него нет обездоленных. И ты был даровит и мог стать образцом добродетели и мудрости, ты был способен стать учителем нравственности, но плоть, мир и дьявол возобладали над Божьими дарованиями в тебе и ты, презрев дары, уклонился в погибель. И если бы ты хранил доброе произволение, то не покинула бы тебя и Божественная благодать, и добродетель и даже святость были бы и для тебя достижимыми.

Есть ли у тебя, грешная душа, оправдание пред Богом? Почему ты, душа моя, так доверяешь себя злому духу, искушающему тебя, когда на Страшном суде не только худые дела будут явно свидетельствовать о жизни твоей, но и добрые заявят, из какого источника проистекали они. И не окажется ли, что и добродетель, за которую мы мнили получить одобрение, получит порицание и наказание?

Ты полагаешь, что делаешь добро. Но каково оно? Ты в воскресенье сходил в церковь на Литургию. Но ты пошел скорее по привычке, чем из благоговения, переминаясь с ноги на ногу, ты ожидал, когда же она кончится. Во время «Херувимской», когда «да молчит всяка плоть», ты отвлекся думами о своих житейских делах. По видимому ты молился, но где блуждал ум твой? Выйдя из церкви, ты подал милостыню, «не ради Христа», но чтобы спутники твои оценили твою щедрость и мнимое человеколюбие. Они ведь не узнают, что причиной твоей милости стало их присутствие. Добродетель, происходящая не от любви к ближнему, а от тщеславия и лицемерного желания прослыть милостивым – что в ней доброго. Что тебе, несчастная душа, за польза, если твои добрые дела восхвалит весь мир, а чистейшее око справедливости Господней отвергнет их, как порочные? Прельщенная собственными добродетелями, душа, укажи хоть одно доброе дело, совершенное во всех отношениях без примеси зла. Из прожитых лет жизни своей укажи хоть один день, один час, всецело посвященный Богу. Сыщешь ли ты такой светлый миг? И если нет у нас других добродетелей, кроме тех, которые нам такими кажутся, то горе нам на втором пришествии Христовом!

О день Страшного суда! И ты еще, душа моя, медлишь? Еще не раскаиваешься?

Горе тебе! Когда ты увидишь себя в свете правды Божией и без приговора Божьего сама вынесешь себе нелицеприятный приговор, тогда поймешь свою вечную участь. О бедная душа моя, как ты переживешь этот свой же суд без милости! Твои грехи предстали пред тобой, и твоя совесть только на Страшном суде получила право голоса. Тихий ее голос покажется тебе тогда громом: «Почему, почему ты, Божье создание, не имело попечения о душе своей, благо которой для тебя было всего нужнее?»

Только две дороги ведут ко спасению: невинность и покаяние. Невинность ты давно утратила; теперь тебе, душа моя, остался один путь – покаяние. Ибо грешный человек, о покаянии не старающийся, есть «раб тления» (2 Петр. 2:19).

Жизнь человека подобна свече, которая горит то ясно, то едва мерцает, то оплакивает дела ее восковыми слезами. Со свечи почти ежедневно снимают нагар и всячески приглядывают за ней, чтобы она горела. А она горит и ежеминутно убавляется, и так от времени догорает, пока, наконец, не сгорит и вдруг не погаснет. И это свеча – жизнь наша, у одних она горит перед Богом и сгорает во славу Его!

Минуты нашей жизни пожирает всепоглощающее время, вернуть прожитые часы невозможно. Все мы странники в этом мире, а отечество наше у Бога, и там мы будем не гости. Ничего в мире нет достовернее того, что всякому человеку предстоит умереть. Но сила любви к этой земной жизни уничтожает всякую мысль о смерти. Видеть ежедневно пред глазами смерть и не думать о своей будущей жизни после смерти – это ли не дьявольское наваждение? Наваждение, являющееся причиной крайнего бедствия. Жизненный путь нам кажется долгим, количество дней бесчисленным! Слепая, прельщенная душа! Что такое наша жизнь – «сон; видение, которое нельзя запомнить; след птицы летящей; цветок, на время появляющийся и вскоре истлевающий», –  говорит Григорий Богослов. Одно только имя твое останется, и то ненадолго.

Смертный час идет как вор, и приходит часто в то время, когда мы его не ждем. О смерть! Какой дорогой ты к нам идешь и как скоро поспеваешь? Сколь неопровержима твоя власть, никто не в силах тебе противиться, ни богач, ни мудрец! Ты родилась от греха и сама родишь горе и смятение. «Смерть грешников люта» (Пс. 33:22).

Человеческая смерть – это дело не одной минуты, в которую он умирает, но дело всей жизни нашей; она вызревает, а потому необходимо повседневное памятование о смерти. И счастлив тот, кто вечером помышляет, что утром уже его может не быть на свете, а утром думает, доживет ли до вечера. Низверженное в глубину зол тело болезнями начинает извещать нас, что готово рассыпаться в прах. «Земля еси и в землю отыдеши». Одна душа наша только вечна, но и она осуждена на неизвестность своей участи. После разлуки с телом она пойдет или в рай, или в ад на вечные муки, если, соединенная с телом, жила безбожно.

Умилосердись над собой, окаянная душа моя! Пока есть еще время, исторгни свое сердце от мирских наслаждений, проснись, ленивая душа моя, от всех заблуждений, которые владеют тобой, как сонные грезы; ни ум не понимает, ни глаза не видят погибели.

Сам Господь сегодня зовет тебя к покаянию: «Душе моя, душе моя, восстани, что спиши? Конец приближается!» Проснись, проснись, усыпленная телом в мирских заботах и забавах. Чего еще ожидать? Не хочешь ли, чтобы сам грех – твой идол – пробудил тебя? Но как же смутишься ты тогда, когда смерть откроет пред тобой врата вечности!

Не нужно терять время. Кто теряет время, тот всегда находится в великой опасности. Ад полон душ, надеявшихся достигнуть рая поздним раскаянием. Многие возжелали времени для раскаяния, но не нашли его.

Великое безумие – иметь время и ждать времени. Сегодня день наш, а о завтрашнем не знаем: «Не знаем, что родит тот день» (Притч. 27:1).

Поэтому бодрствуй, душа моя! Запасайся добродетелями и помни о смерти. «Помни о конце твоем, и вовек не согрешишь» (Сир. 7:39).

Для обуздания страстей и вожделений особенным врачеством и служит памятование о смерти. Это и есть тот обнаженный меч, который висит над твоей головой, удерживая душу в страхе Божием. И если бы ты, грешная душа моя, всегда помнила о смерти, с какою чистотой и непорочностью совести проводила бы ты жизнь, какую горечь чувствовала в том, что тебя услаждает и утешает теперь. О если бы, когда тебя искушает плоть, мир и дьявол, ты вспомнила и сказала себе: за этот мой поступок я подвергнусь вечным мукам в аду, – думаешь ли ты, что в тебе осталось бы влечение ко греху? Нет!

Так «памятование геенны не дает впасть в геенну», напоминает нам святой Иоанн Златоуст, – кто помнит о мучениях, тот им не подвергнется. И если грешник хранит в памяти мысль о своих грехах, если он обращается к Богу в сокрушенной сердечной молитве, то он получает прощение: «грядущаго ко Мне не изжену вон» (Ин. 6:37).

Молитва

О сладчайший Спасителю мой! О Жизнь Бессмертная! Прошу Тебя со слезами, самый несчастнейший и наигрешнейший из числа всех неправедных людей в мире, услыши мой бедный глас. Помоги несчастной душе моей, желающей покаяться в грехах, но еще не могущей отторгнуться от увеселений мира.

Будь ко мне милосерд, Создателю мой, Спасителю души моей. Воззри, о Боже мой, на горестное состояние моей души, стонущей под тяжестью своих неправд. Уже почти нахожусь на самом краю гибели, и если Ты не подашь мне Свою милосердную руку, то скоро и очень скоро впаду в погибель, и никогда оттуда не выйду.

Знаю я, Милосердый Создателю мой, что Ты не хочешь того, чтобы грешник погиб в своих неправдах, что Ты желаешь спастись всему человеческому роду. Воззри же на меня, Господи Боже мой, на меня, уподобившегося младенцу, который через слезы к матери получает от нее просимое. Так и Ты будь милосерд ко мне, прости все мои вины, которые помню и которые изгладились из памяти моей.

Сохрани меня и впредь от всех грехов, Иисусе Христе, жизнь и надежда любящих Тебя. Не суди меня по справедливости Твоей, но поступай со мною по неисчерпаемому Твоему милосердию, ибо кто может оправдаться пред Тобою?

Да не погибну я в неправдах моих, которыми очернена моя душа. Ты, Который одним словом творишь непостижимые нашему разуму чудеса, сотвори и со мною милость Свою: очисти от грехов мою душу. Не погуби меня бедного, по земле пресмыкающегося. Вспомни то, что Ты за меня, грешного, понес великие труды. Ты истощил до последней капли Свою кровь. Благоволи и мне, освятивши и омывши ею душу мою, удостоиться Царствия Небесного.

О несчастная моя душа! Почему из очей моих не источаются токи слез? Как я холодно молюсь моему Богу и прошу об отпущении грехов. Для чего мое сердце не разрывается от горя, что я прогневал Творца? Как тяжка и нечувствительна моя душа, что не вздыхает беспрестанно. Как недвижно сделалось мое тело, что не трепещет от страха, прогневав Того, пред Которым лики ангельские трепещут. А я, безумный, повинный смерти, прошу о спасении Тебя, Живодавче, без слез и трепета.

Спасителю мой долготерпеливый! Ты столько претерпел за меня, что я должен был бы от всего сердца с сокрушением сказать:

– Иисусе, Избавителю мой! Справедливо ли, чтобы Ты висел на кресте, а я валялся в мягкой постели? Чтобы Ты носил терновый венец, а я имел лукавые помышления в голове? Чтобы Твой бок был поражен раной, а я в сердце своем имел вечную ненависть против ближнего? Чтобы Твои руки и ноги были пригвождены, а мои руки полны неправедности, мои ноги текли по пути погибели? Чтобы Твоя чистейшая плоть была рассечена ударами бича, а моя осквернена столькими нечистотами?

Мне бы следовало понести такую смерть, мне бы следовало взойти на крест. Но если уже я не могу ради Тебя умереть, то, по крайней мере, покаяться бы мне. Если не могу дать своей жизни за Твою, то хотя бы отплатить своею любовью за Твою.

Потому молю Тебя, Всемогущий Господи Боже мой! Ниспошли мне благодать Твою, наполни ею сердце и душу, чтобы я всегда жил в радости живого общения с Тобой; чтобы я мог не только сегодня, но и во все дни своей жизни созерцать с сердечной верой и любовью Крест и Распятие Твое! И не только созерцать, но и нести в кротости определенный мне Тобою крест, не противясь святой и милостивой Твоей воле. И в минуты самых тяжелых страданий, самой сильной скорби, предав себя всецело Тебе, сказать от всей души: «Умру, но не отрекусь от моего Иисуса!»

Болезнует душа моя, и очи мои ищут слез. Ты, Милостивый, подаешь блага Свои за слезы. Ты даруешь их всем и каждому за горький плач о грехах. О слезы! Как велика ваша сила! Пожалей же себя, душа моя! Ты, как гнилое дерево, не имеющее жизни добродетели; как бесплодная земля, не могущая ничего произрастить, как только грех и всякую неправедность.

И что я ни сделаю доброго, то сделано будет только Твоею помощью. Потому молю Тебя, Создателю мой, умягчи мое сердце, чтобы оно беспрестанно плакало от сокрушения за грехи свои.

Освяти разум мой в различении добра и зла, чтобы он ничего иного мне советовать не мог, как только служить Тебе.

Обуздай мою волю, чтобы она не уклонялась во зло.

Спаси меня, слабого, от злого духа и остерегай меня, Милосердый Иисусе мой, чтобы я не запутался в сетях, расставленных лукавым на мою душу.

Начертай в моем сердце пресвятейшее Твое имя, которое бы мною обладало.

Сотвори сей день днем милосердия Твоего. Услыши желание всех вопиющих к Тебе. Избави нас от всякого зла. Отпусти нам грехи наши и взаимные оскорбления. Изжени, Господи, из сердец наших всякое негодование, подозрительность, гнев, памятозлобие, ссоры, – все то, что препятствует любви и уменьшает братолюбие.

Иисусе Претихий! Ниспошли в наши мятежные, беспокойные сердца тихий, кроткий дух смирения и любви, послушания и терпения.

Иисусе Сладчайший! Помоги и мне достигнуть того покоя, в котором Ты пребываешь, и пребыть там, где Ты пребываешь.

Иисусе, Сыне Божий, помилуй меня, падшее создание Твое!

Аминь.

Из собрания старца Иоанна Крестьянкина